Неточные совпадения
Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен
худенькие, загорелые ноги
девочки.
Он обернулся к ней. Та сбежала последнюю лестницу и остановилась вплоть перед ним, ступенькой выше его. Тусклый свет проходил со двора. Раскольников разглядел
худенькое, но милое личико
девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски, на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось.
Старшая
девочка, лет девяти, высокенькая и тоненькая, как спичка, в одной
худенькой и разодранной всюду рубашке и в накинутом на голые плечи ветхом драдедамовом бурнусике, сшитом ей, вероятно, два года назад, потому что он не доходил теперь и до колен, стояла в углу подле маленького брата, обхватив его шею своею длинною, высохшею как спичка рукой.
Девочка некоторое время слушала и спешила-спешила, наклонив голову и закрывшись вуалем, боясь и трепеща, но вдруг остановилась, откинула вуаль с своего очень недурного, сколько помню, но
худенького лица и с сверкающими глазами крикнула нам...
Дочка же ее, семилетняя
девочка с распущенными белыми волосами, стоя в одной рубашонке рядом с рыжей и ухватившись
худенькой маленькой ручонкой за ее юбку, с остановившимися глазами внимательно вслушивалась в те ругательные слова, которыми перекидывались женщины с арестантами, и шопотом, как бы заучивая, повторяла их.
Правда, прошло уже четыре года с тех пор, как старик привез в этот дом из губернского города восемнадцатилетнюю
девочку, робкую, застенчивую, тоненькую,
худенькую, задумчивую и грустную, и с тех пор много утекло воды.
В одно из моих посещений (мне уже было лет двадцать с лишком) я в первый раз увидал у нас в доме
худенькую черноглазую
девочку лет десяти — Асю.
Ко времени своей свадьбы она была болезненная
девочка, с
худенькой, не вполне сложившейся фигуркой, с тяжелой светлорусой косой и прекрасными, лучистыми серо — голубыми глазами.
Комната Нюрочки помещалась рядом с столовой. В ней стояли две кровати, одна Нюрочкина, другая — Катри.
Девочка, совсем раздетая, лежала в своей постели и показалась Петру Елисеичу такою
худенькой и слабой. Лихорадочный румянец разошелся по ее тонкому лицу пятнами, глаза казались темнее обыкновенного. Маленькие ручки были холодны, как лед.
Девочка робко, неловко, вся покраснев, кладет ему
худенькую, тоненькую прелестную ручонку не на плечо, до которого ей не достать, а на рукав. Остальные от неожиданности и изумления перестали танцевать и, точно самим себе не веря, молча смотрят на юнкера, широко раскрыв глаза и рты.
И страшное значение всех этих примет было уже известно детям; старшая
девочка, Саша,
худенькая брюнетка, сидела за столом неподвижно, и лицо у нее было испуганное, скорбное, а младшая, Лида, семи лет, полная блондинка, стояла возле сестры и смотрела на огонь исподлобья.
Фрау Браун подошла не одна: ее сопровождала
девочка лет пятнадцати,
худенькая, с тонкими чертами лица и прекрасными выразительными глазами.
И этот
худенький смуглый мальчик со щетинистыми волосами и веснушками казался
девочкам необыкновенным, замечательным. Это был герой, решительный, неустрашимый человек, и рычал он так, что, стоя за дверями, в самом деле можно было подумать, что это тигр или лев.
Прибежала
девочка — тоненькая,
худенькая, лет тринадцати и лицом на черного похожа. Видно, что дочь. Тоже — глаза черные, светлые и лицом красивая. Одета в рубаху длинную, синюю, с широкими рукавами и без пояса. На полах, на груди и на рукавах оторочено красным. На ногах штаны и башмачки, а на башмачках другие с высокими каблуками; на шее монисто, всё из русских полтинников. Голова непокрытая, коса черная, и в косе лента, а на ленте привешаны бляхи и рубль серебряный.
Помню, раз мы поднесли Ольге Сур букет. Поднесли за кулисами. Милая
девочка покраснела не меньше нас, но протянула лодочкой каждому из нас
худенькую ручку. В это время мимо нас проходил кто-то из униформы и с большим аппетитом ел апельсин, даже не очистив его, а прямо с кожей. Ольга взглянула на него и вдруг сказала...
— Он болен?.. Он болен?.. Он безнадежен, Люда?.. — закричала я не своим голосом, тряся ее изо всех сил за
худенькие, как у
девочки, плечи.
Только я да Лидия Рамзай не «обожали» никого. Когда подруги спрашивали баронессу, почему она не выберет кого-нибудь, независимая
девочка презрительно поводила
худенькими плечами и отвечала без обиняков...
Над одной из лоханок наклонилась
худенькая белокурая
девочка с жидкой косичкой совершенно льняных волос. Голубые глаза, несколько широкий нос, тонкие темноватые брови и длинные лучи ресниц на бледном личике — все в ней чрезвычайно привлекательно и мило. Что-то робкое, пугливое в каждом движении тоненького тела, в каждом взгляде кротких, по-детски ясных голубых глаз, что-то стремительное и покорное в одно и то же время.
— Ну ты, Соня Кузьменко, скажи! — обратился батюшка к
худенькой желтолицей скуластой
девочке лет десяти, самой толковой и восприимчивой на научные предметы, особенно на Закон Божий.
— Дуня… Дуняша… Успокойся,
девочка моя! — зашептала горбунья, обвивая обеими руками
худенькие плечи голосившей
девочки.
Эта безмолвная признательность больше всяких слов тронула
девочку, и она еще теснее прильнула к
худенькой груди калеки. Последняя глубоко задумалась, глядя на серебристую полосу реки, сквозившей сквозь решетку сада.
Она лежала худенькая-худенькая и невероятно вытянувшаяся в своем небольшом, но пышном белом гробу. Ей казалось теперь лет пятнадцать-шестнадцать, этой маленькой одиннадцатилетней
девочке.
Я стояла, окруженная толпою
девочек — черненьких, белокурых и русых, больших и маленьких,
худеньких и полных, но безусловно чужих и далеких.
Насколько чинно все сидели за французским уроком, настолько шумно за уроком чистописания. Маленькая,
худенькая, сморщенная учительница напрасно кричала и выбивалась из сил. Никто ее не слушал; все делали, что хотели. Классную даму зачем-то вызвали из класса, и
девочки окончательно разбушевались.
Между тем на лодке не дремала Марья Васильевна и успела вовремя выхватить багор из рук Алеши и зацепить им за платье упавшей в пруд
девочки. Скоро на поверхности воды появилось сначала белое платье, потом
худенькая ручка, a за ней и белокурая головка Леночки.
Сестра его, нежная, белокурая
девочка, болезненная и хрупкая на взгляд, с
худенькими ручонками и впалыми щеками, казалась много моложе своих одиннадцати лет. Леночка была очень слабого здоровья и постоянно ее лечили то от того, то от другого. Ради неё-то и проводила Нина Владимировна безвыездно зиму и лето в своем имении «Райском». Доктора единогласно запретили Леночке жить в городе и про город и его удовольствия дети знали лишь понаслышке.
Девочка живо обернулась и увидела больную Леночку на руках няни, поддерживаемую Павликом. Личико больной было худо и бледно, до неузнаваемости,
худенькие ручонки висели, как плети. Огромные глаза живо устремились вслед за сестрой.
А из груди батюшки уже лилось плавное, складное повествование о том, как завистливые братья продали в рабство кроткого и прекрасного юношу Иосифа. И все эти
девочки, бледные и розовые,
худенькие и толстенькие, злые и добрые — все с живым, захватывающим вниманием вперили в рассказывающего батюшку горевшие любопытством глазки.
Выступила очень
худенькая, не по годам серьезная
девочка.
Когда Гольтяков пьян, его охватывает буйная одержимость, он зверски колотит Прасковью. Она —
худенькая, стройная, как
девочка, с дикими, огромными глазами. У меня и у Алеши жалостливая влюбленность в нее. Мучают и волнуют душу ее прекрасные, прячущие страдание глаза. Горда она безмерно. Все на дворе знают, что с нею делает муж, а она смотрит с суровым недоумением и резко обрывает сочувственные вопросы.
Даша, изумленная, смущенная от всего происходившего перед её глазами, бросилась между кроватями, встала между
девочками, заслоняя одну от другой своим собственным
худеньким телом. Последние только сейчас заметили ее и, неистово взвизгнув, бросились под одеяла, проворно закрылись ими с головами, оставив на свободе одни только раскрасневшиеся, взволнованные мордашки.
Она была одета в чистое ситцевое серое клетчатое платье с блузкой, которая скрывала ее когда-то стройную фигуру.
Девочка была
худенькая и маленькая брюнетка, видимо, в отца.
Худенькая, черненькая
девочка была ее племянница, дочь ее умершего брата — Ирена.
Неуклюжая, некрасивая
девочка, с угловатыми манерами, всегда глядевшая исподлобья своими прекрасными, большими, черными, как смоль, глазами, — единственным украшением ее смугло-желтого,
худенького личика, с неправильными чертами — такова была тринадцатилетняя Анжелика.
Девочка росла, быстро научилась говорить по-русски и была допускаема для игр к маленькой Ксюше, которая была годом старше найденыша, но не в пример ее крупнее. Тоненькая,
худенькая фигура
девочки, похожей на большую куклу, видимо, была первым благоприятным впечатлением, которое она произвела на маленькую Строганову. Ксюша чувствовала над Домашей свое превосходство, и это прежде всего вызывало в ребенке симпатию к своей слабой и маленькой подруге; симпатия разрослась с годами в привязанность.
В убогой комнате сидела худая, изможденная швея, ковырявшая что-то иглою. Она уставилась в работу красными от бессонницы и труда глазами и от времени до времени смотрела на лежавшую рядом на убогой постели
худенькую белокурую
девочку.
Девочка была бледная, с посиневшими губами, с широко раскрытыми глазами. Бедняжку била лихорадка, и она зябко куталась в голубое стеганое одеяло, единственную роскошную вещь, находившуюся в комнате. Все остальное было ветхо, убого и говорило о страшной нужде.
— Да, да, ты прав, папа! Купи нам игрушку, — весело ответили дети, и все трое направились к дверям соседнего магазина. Маленькая,
худенькая, оборванная
девочка остановилась перед ними. Она была очень жалка в своих лохмотьях, с исхудалым от голода и нужды личиком, со впалыми, лихорадочно горящими глазами.
Доктор живо обернулся и увидал
худенькую, с побледневшим личиком
девочку, которая серьезно ждала ответа.
На открытой сцене Крестовского сада пела каким-то пропитым голосом скабрезную шансонетку
девочка подросток, с
худеньким, нарумяненным миловидным личиком и с подведенными глазками, сохранившими еще остатки детского наивного выражения, и вызывала этими возмутительными контрастами гоготанье дикого зверя, именуемого толпой.
Она была далеко не первой. Девочку-подростка, черненькую,
худенькую, с теми угловатыми формами и манерами, которые сопутствуют переходному времени девичьей зрелости, всегда в сопровождении худой и высокой, как жердь, дамы, с наклоненной несколько на бок головой, он, как и другие петербуржцы, часто видал в садах и на гуляньях.
Перед Анной Каранатовной сидит на стуле
худенькая, такая же, как и мать, белокурая
девочка, с тревожными, несколько впалыми глазками желтоватого цвета, но с красивыми длинными ресницами. Волосы ее заплетены за уши в две косички. На ней надета серая чистенькая блузочка с широким передником; в него, точно с усилием, просунута ее головка.